Колдун. Чужое сердце - Страница 43

— Лэр, последние сведения! — отчеканил подбежавший адъютант.

Командующий взглянул на этого паренька и сплюнул прямо на карту, разложенную на столе в шатре штаба. Очередной аристократик, которого семья пристроила на сытное место. Стыдно подумать, что через десяток лет этот трус, ни разу не бывавший на поле брани, станет полковником, а еще через двадцать за ним будут идти армии, скорее всего на верную смерть.

— Докладывай.

— Правый фланг, сэр. Потери — примерно три тысячи. Удалось разделить вражеский левый нимийский. Из личного состава правого убиты полковник Дель Зимон и подполковник Тайрак ним Гийом, ранен полковник Зуд ним Стиит.

— Да срать я хотел на правый фланг! — взревел генерал. — Там и так все ясно. Вот через полчаса или час доложишь о правом. А сейчас дай расклад по центру, левому и магам.

— Так точно, лэр! Прошу простить, лэр! — Стукнув кулаком в область сердца, адъютант продолжил: — В центре сейчас жарко, потери неизвестны, тамошний связист погиб, досылают нового. По магам: нимийцы несут потери, сто двадцать их против сорока трех наших.

— Хорошо, — кивнул герцог. — Почти трехкратный перевес в самом начале — это залог успеха. Что на левом и крайнем левом?

— Левый фланг почти продавлен, лэр. Из десяти шеренг остались две. Крайний левый держится, легионеров полегло семь тысяч, наемников — пять.

— Зиг гарид гимур гондат! — выругался Часит. — Отправь вестника, пусть наемники разворачиваются и идут на фланг. Вестника лучникам — отставить прицельную стрельбу, рассеять огонь по периметру, охватить весь правый нимийский. Весть коннице — выступление через полчаса, удар арканом.

— Но лэр… — замешкался аристократ. — Рассеянный огонь… там же наши люди.

— Нет наших там! Нет! Остались только наемники!

— Лэр, легионеров было двенадцать тысяч, погибло лишь семь.

— Пока дойдет приказ, ляжет еще три. Оставшиеся две… Что ж, они погибнут как герои, купив своей жизнью нашу победу!

Адъютант не рискнул пререкаться и дальше. Ударив кулаком себя в грудь, он выпрыгнул из палатки, оставив командующего наедине со своими мыслями и идеями.

Часит эл Рисут был единственным командующим в Империи, который вел битвы в одиночку. Он не признавал военных советов во время сражения. Он играл, играл со своим противником в игру, где фигурами были солдаты и маги, а победа означала власть, женщин и деньги. И именно ради этих трех «вещей» полвека назад Часит стал оруженосцем.

Тим

Отбив вражеский полуторник плоскостью сабли, я подрубил врагу ногу. Пока тот падал, срезал ему руку, оставляя изуродованное тело за спиной: его добьет прикрывавший меня Ушастик. Не знаю, сколько уже времени мы бьемся. Может, час, может, два, а может, несколько дней. Адреналин бурлит, мысли путаются, а враги все не кончаются. В какой-то момент нас осталось двадцать человек. Мы стояли буквой «Т» и рубили, резали, кололи. Потом умерли еще пять, а оставшиеся пробили живую стену и очутились в очередном водовороте.

Рядом просвистела стрела. Уклонившись на одних рефлексах, я зарубил какого-то мужика. Сначала отсек ему кисть, а второй рукой снес бедолаге голову. Не знаю, где мы сейчас сражаемся, но латников нет уже давно, перед нами обычные солдаты в легких доспехах, не сильно отличающихся от наших. Щеку пронзила острая боль. В который раз за этот день меня отвлекают вспышки боли. Жаль, я не умею ее отключать, да и никто, наверное, не умеет. Оглянувшись и чуть не пропустив укол в брюхо, я увидел еще одну стрелу, а затем с неба посыпался град, несущий с собой смерть.

— Демоны! Они ведут огонь по своим! — крикнул Пило.

— Надо уходить дальше! — откликнулся эльф.

— Как?! — Младший выразительно кивнул на прущих с севера-запада солдат.

— Меньше болтайте! — крикнул я, рассекая брюхо какому-то парню, решившему, что у него получится убить моих отвлекшихся друзей.

— Давайте за мной! — О, этот голос невозможно не узнать.

Молчун, сменивший секиру на какой-то молот (и когда он только успевает подбирать оружие?), заревел и понесся прямо на таран. Размахивая руками, как лопастями мельницы, он прорубал нам путь в глубь вражеского стана. Тех, кто успевал увернуться, добивали мы. Наконец мы выбрались из стрелковой зоны поражения. Правда, пользы от этого было мало — прорубились мы прямо к задним линиям.

— Замечательно, — вздохнул Руст.

— Молчи и работай, — сплюнул наш капитан.

Позади нас было поле, усеянное трупами, спереди — десятки солдат, смотревших на нас, как русский на негра. Наконец они очнулись и с криками бросились в нашу сторону. Встав в круг, спина к спине, мы раз за разом отражали натиск врага. То и дело мои сабли пронзали чье-то тело, сносили голову или подрубали ноги. В драке против солдата есть всего три точки, куда можно бить: в брюшное сочленение, в колено или под шлем. И пока у меня получалось. Пришлось привязать сабли к рукам, чтобы не соскальзывали, но это мелочи. Хотя я до сих пор не знаю, где Ушастый достал веревку, так вовремя брошенную мне.

Срезав нимийца прямо на ходу, я погрузил правую саблю ему в забрало, а левая уже со свистом пронзала очередного противника. Скольких я уже сегодня зарубил? Десять? Нет. Двадцать? Тоже мало. Пожалуй, что-то ближе к тридцати. Раньше я бы никогда не поверил, что один воин может зарубить сотню. Но теперь думаю — умелый вояка сможет положить и больше.

Еще один засранец решил проверить мои клинки на прочность. Что за варварство — бить с размаху прямо по острию?! Погибнуть, как герой, захотел? Разрубить клинок противника, самому подохнуть, но дать товарищу возможность для маневра? Отразив выпад по касательной, я провел излюбленный прием «змеиный шаг». Правда, в варианте, когда орудуешь с саблями, да и бить пришлось по другим точкам. Но итог один — отрубленная рука и срезанная голова.