Колдун. Чужое сердце - Страница 40

Нас же, то бишь наемников, это мало касалось. Своих я догнал уже через полчаса, шли мы почти в хвосте. Если у служивых на лошадях сидели только старшие офицеры, начиная с полковника, то у нас было попроще. Кто смог купить, тот и скачет, кто нет, тот справляется на своих двоих. Последних было больше. На четыре тысячи воинов оказалось около двухсот всадников. Впрочем, в бою это нам никак не поможет. Коняшек заберут обозники, на хранение, так сказать, и в седле останутся лишь Старший, несколько «связистов» и два генерала, командующие флангами.

Что самое печальное — наемников оставляли на левом фланге. Услышав о таком положение дел, я, признаться, струхнул. Войны здесь велись просто, два линейных строя сшибались друг с другом и давились, смешиваясь в беспорядочной рубке. В принципе то же самое было когда-то и на Земле. Первым, кто придумал хоть какое-то оригинальное построение, стал Александр Македонский, разбивший превосходящее по численности войско греков, поставив своих солдат в «молот». В чем же суть левого и правого фланга? Все очень просто. Пусть Ангадор и отсталый, в моем представлении, мирок, но правители и командующие в большинстве своем — люди неглупые. Так же, как и мои предки на Земле, они догадались, что если сильных проверенных вояк смешивать с новичками или наемниками, ничего хорошего не выйдет, так что весь шлак сосредотачивали на крайних позициях, читай: на левом фланге. Понятно, что противник действовал точно так же, и затянувшаяся битва напоминала громадный кровавый водоворот. Самое пекло было на краю фланга. Туда палили стрелки, пытаясь сгрудить строй, также в это место били засадная конница и подкрепление.

В нынешних реалиях по краю фланга, где стоят двадцать тысяч наемников, в число которых входит «Пробитый золотой», буду шмалять маги, и это мало радует. А если честно, то не радует вообще. Перспектива попасть под смертельное заклятие не кажется радужной, именно поэтому Старший сезона два назад провел импровизированные учения и ликбез. Когда армии выдвинутся на поле, мы должны принять своеобразное построение: наемники называли его «гребешок», я же обозвал «волной». Выгибаясь, оставляя широкие провалы, мы должны схлестнуться с сильнейшими солдатами нимийцев. Почему? Да потому что наш левый фланг будет стоять напротив их правого! И именно по нам будут произведены три первых магических удара, когда еще нет опасности задеть своих. Потом господа волшебники будут пытаться завалить друг друга, оставив нас, простых смертных, на поруки старушки-удачи. Иллюзий никто не питал, задача построения «волна» — снизить потери от вражеского волшебства, а затем создать на поле несколько кругов, в которые будут заточены солдаты.

Пристроившись к своему отряду, я сначала прислушивался к очередной перепалке Щуплого и эльфа, но потом занялся тренировкой «скрыта». Привычно отрешившись от окружающего мира, я одновременно с этим пытался нащупать магический дар. Нейла говорила, что, погрузившись в себя, в самые глубины внутреннего мира, нужно отыскать некое подобие клубка, сплетенного из мириад энергетических линий. Погрузившись в это переплетение силы, необходимо волевым усилием расправить нити-спицы и освободить огонь магического дара. Потом в течение недели эти самые нити распространятся по всему телу, став какими-то там «энергетическими каналами», а огонь дара превратится в своеобразный источник этой самой энергии. Ну как-то так. Погружаться в глубины подсознания я научился уже давно. Недавно отыскал там этот клубок, но проникнуть в него никак не удавалось, будто какая-та стена удерживала меня на расстоянии. Но я не отчаивался. С каждым таким погружением мне удавалось сделать мизерный шажок. За два сезона я продвинулся к цели на расстояние вытянутой руки. Колдунья говорила, что все в порядке и через это проходят все маги. Я было обрадовался, но магиня тут же добавила ложку дегтя. Мол, по некоей неподтвержденной теории, силу мага, до того как он раскроет дар, можно определить по скорости его освобождения. И чем быстрее волшебник преодолеет этот барьер, тем сильнее он будет. Наемница похвасталась, что сама она управилась за две декады. Какое у меня было состояние после услышанного? Сперва я впал в депрессняк, но уже через две минуты, ладно, вру, через час — я рванул в подсознание и упорно продолжал долбить эту преграду. Больше всего на свете меня пугала возможность оказаться очень слабым магом. Что с ними происходит в бою, я уже видел. Нейле ничего не стоило завалить тех двоих молодчиков, и оказаться на их месте я не хотел.

За тренировками я и не заметил, как мы подошли к Борсу. Не могу сказать, что крепость внушала хоть какие-то неординарные впечатления. Разве что стена была ненормально высокой, а так — ничего такого, чего бы я не видел на фотографиях. Те же башни, узкие щели бойниц, развевающиеся флаги… Правда, вместо пушек стояли баллисты и пара требушетов. Зачем здесь нужны последние, я не знаю.

К вечеру мы уже сидели вокруг костра. Лагерь разбивать никто не стал, шатры поставили только для высших офицеров, а солдатня ограничилась простенькими спальными мешками. Я взглянул на небо и, напрягшись, припомнил основы ночного ориентирования. Полярной звезды здесь не имелось, зато был аналог под названием Глаз Харты. Светил он несколько тусклее, но я всегда безошибочно его находил и долгое время бездумно пялился, мечтая о том, как буду смотреть на него в грядущих путешествиях.

— Выпить бы, — жалобно проскулил Руст.

— И подохнуть из-за похмелухи? — усмехнулся Младший.